Дочери два года. Она любит играть на детских площадках. Вот и сегодня вечерняя прогулка прервалась настойчивой просьбой дочери поиграть на площадке в соседнем дворе.
Мы остановились около песочницы. Первым в неё зашёл старший сын. Ему — одиннадцать. Следом посеменила дочка. Я достала игрушки из сумки, как вдруг услышала вскрик и обернулась. Сын прыгал к лавочке на одной ноге. Из второй — капала кровь. Дочь, увидев такую картину, замерла. Затем подбежала ко мне, схватилась за ногу и испуганно смотрела на брата.
Рана была около четырёх сантиметров в длину и, судя по всему, глубокая. Она проходила по краю ступни, чуть выше подошвы. Кровь капала не переставая. Я вначале решила, что нужно промыть рану и приложить салфетку. Но уже через несколько секунд кровь полилась ручейком, и стало понятно, что следует незамедлительно ехать в больницу. Номер скорой вначале был занят, затем не отвечал либо сбрасывался. Я звонила с телефона сына. Попутно со своего пыталась заказать в приложении такси. Свободных машин не было, а время ожидания составляло не менее десяти минут.
Мелкий гравий вокруг лавочки окрасился в красный цвет. У меня началась паника. Каждая секунда была дорога, и ожидание такси приравнивалось к вечности. Влажной салфеткой я перевязала сыну щиколотку. Но кровь продолжала литься. Сын лёг на скамейку, его лицо резко побледнело. Дочь всё это время плакала у меня на руках. В этот момент из подъеда дома вышел мужчина. Он укладывал вещи в машину, которая стояла около подьезда. Ни марку машины, ни номер я не запомнила. Хотя на следующий день пыталась вспомнить, но в голове отложился только цвет авто — серый, а ещё — серьёзное выражение лица мужчины. Следом вышли ещё две женщины с детьми. Я подбежала к ним с просьбой подвезти до травмпункта. Мужчина сразу же согласился. Мы находились на площадке по улице Чкалова, 24. Травмпункт — на улице Туркестанской, в четвёртой поликлинике.
Я отменила вызов такси и вернулась за сыном. Подхватив его под руку, второй — взяла коляску и сумку. Дочь предварительно оставила возле машина, попросив женщин за ней присмотреть. Сына усадили на заднее сиденье. Пока я усаживала дочь в детское кресло, женщина дала сыну попить воды. Дорога до травмпункта заняла около пяти минут, но сыну становилось всё хуже. Он откинулся на сиденье авто и закрыл глаза. Его лоб покрылся испариной. Когда мы подьехали, я попыталась приподнять ребенка и достать из машины. Сына начало рвать. Мужчина побежал к приемному покою, на ходу крикнув, что попросит носилки. Коврик на полу авто весь был залит кровью.
Но спустя минуты две мужчина вернулся. Врач на его просьбу ответил, что носилок нет, а помогать нести ребёнка не будет, так как это не его обязанность. Мы подхватили сына под руки и достали из машины. Во второй руке я держала дочь, мужчина взял коляску и сумку. Сын прыгал на одной ноге, опираясь на наши руки. При каждом прыжке из ранки струёй выливалась кровь.
В приемном покое нас встретила медсестра и указала на дверь, куда вести сына. Из неё вышел врач. Спросил: «Что у вас?» Я ответила: «Сын порезал ногу и потерял много крови». На что получила ответ: «Не выдумывайте. В нём нет много крови». Логика ответа была мне непонятна, но я не стала спорить с врачом. Сына увели, а я с дочерью осталась ждать в коридоре. На вопрос, сколько я должна мужчине за то, что он нас подвез, тот лишь пожелал скорейшего выздоровления и попрощался.
Сыну наложили три шва, промыли и забинтовали ногу. Но как сказал на следующий день хирург, который менял повязку, врач-травматолог не поставил дренаж, поэтому рана воспалилась. Хирург назначил пить антибиотики. По прошествии пяти дней рана до сих пор воспалена, болевые ощущения не прошли. Как потом мне сказал сын: «Хорошо, что на стекло наступил я, а не сестра. У неё ножка совсем крошечная. Представляешь, что бы с ней было».
На следующий день после происшествия я ходила на злосчастную площадку, собирала оставленные на песке игрушки. По каплям крови нашла место, где сын порезал ногу. Копнув детской лопаткой песок, обнаружила донышко разбитой бутылки. Вспомнила — по дороге в травмпункт мужчина сказал мне, что жильцы этого дома на площадку своих детей не водят, так как там каждый вечер собираются люди низкого социального статуса и употребляют горячительные напитки.
Детские площадки находятся на балансах жилищных компаний. Но по факту уборкой и ремонтом занимаются только неравнодушные родители. На лавочках в ночное время собираются пьяные компании. По вечерам горки с переходами и турниками становятся базами для орущих и матерящихся подростков. Любое свободное пространство пополняется незамысловатыми надписями и цитатами. Пустые упаковки из-под чипсов и печенья, пластиковые бутылки, шелуха от семечек, а иногда и острые осколки бутылок усеивают пространство, отведëнное для отдыха детей. Эстетика не столь важна. Важно другое — детский отдых напоминает русскую рулетку: нельзя быть уверенным, что очередная прогулка не закончится поездкой в травмпункт.
Лина Ерофеева
